Раскол в русской православной церкви. Церковный раскол стал национальной трагедией для русского народа

Церковный раскол в России 17 века произошел не сразу и не вдруг. Его можно сравнить с затянувшимся, длительным нарывом, который был вскрыт, но не смог вылечить весь организм, и пришлось прибегнуть к ампутации небольшой части, чтобы сохранить часть большую. Поэтому 13 мая 1667 года на собравшемся в Москве православном соборе были осуждены и преданы анафеме все, кто продолжал сопротивляться новым обрядам и новым богослужебным книгам. Православная вера была движущей силой русского общества в течение нескольких веков. Российский государь считался законно избранным помазанником божьим только после благословления митрополита - главы русской православной церкви. Митрополит в российской иерархии был вторым человеком в государстве. Российские государи всегда советовались со своими духовными отцами и важные, судьбоносные решения принимали только с их благословения.

Церковные каноны в русской православной церкви были незыблемы и соблюдались очень строго. Нарушить их, значило совершить самый тяжкий грех, за который полагалась смертная казнь. Церковный раскол, который произошел в 1667 году, в значительной мере повлиял на духовную жизнь всего Российского общества, затронул все его слои – и низшие, и высшие. Ведь церковь была единым составляющим для российского государства.

Церковная реформа 17 века

Церковная реформа, инициатором и ревностным исполнителем которой было принято считать митрополита Никона, расколола российское общество надвое. Одни отнеслись спокойно к церковным нововведениям и стали на сторону церковных реформаторов, тем более что к сторонникам реформы принадлежал и российский государь Алексей Михайлович Романов, помазанник божий. Так что, идти против церковной реформы, было равнозначно идти против государя. Но нашлись и такие, кто слепо и истово верил в правильность старых обрядов, икон и богослужебных книг, которыми почти шесть веков оправляли свою веру их предки. Отступление от привычных канонов казалось им богохульством, а их убеждали, что это они со своими старыми канонами еретики и богоотступники.

Русский православный народ запутался и обратился к своим духовным наставникам за разъяснениями. Священники тоже не имели единого мнения о церковных реформах. Частично это было от их неграмотности в буквальном смысле. Многие не читали тексты молитв по книгам, а произносили их наизусть, выучив устно. Кроме того, всего менее века назад, Стоглавый церковный собор, состоявшийся в 1551 году, уже закрепил двойную аллилуйю, двуперстное крестное знамение и хождение крестного хода посолонь, как единственно правильное, вроде бы тем самым, поставив точку в некотором сомнении. Теперь же оказалось, что все это было ошибкой и на эту ошибку Русской православной церкви, которая позиционировала себя с единственной и истинной ревнительницей христианской православной веры во всем мире, указали греки, которые сами являлись отступниками. Ведь это они пошли на объединение с римско-католической церковью, подписав в 1439 году Флорентийскую унию, которую Русская церковь не признала, сместив Московского митрополита Исидора, грека по происхождению, который это соглашение подписал. Поэтому большая часть священников и сами не успевали за теми требованиями, которые были полностью противоположны понятным и привычным канонам.

Книги надо было заменить на новые, отпечатанные по греческим переводам, а все привычные, веками и поколениями намоленные иконы с двуперстным крещением и привычным написанием имени Сына Божьего Иисус, церковь требовала заменить на новые. Креститься надо было тремя перстами, произносить и писать Иисус, крестный ход осуществлять против солнца. Большая часть русских православных не захотела смириться с новыми канонами и предпочла начать борьбу за старую веру, которую и считала истинной. Несогласных с церковной реформой стали называть староверами и вести с ними беспощадную борьбу. Бросали их в темницы, сжигали заживо в срубах, если не могли сломить веру. Староверы уходили в северные леса, строили там скиты и продолжали жить, не отступая от своей веры.

Мнение агностика на церковный раскол в России

Есть мнение, что истинно верующими были как раз староверы, раз они были согласны принимать нечеловеческие мучения или идти на смерть за свою веру. Те, кто согласился с реформами выбрали путь непротивления не потому, что разобрались в правильности новых канонов, а потому, что по большому счету им было все равно.

Когда русские православные традиции стали все более уклоняться от греческих, патриарх Никон решил произвести сверку русских переводов и обрядов с греческими источниками. Следует заметить, что сам вопрос об исправлениях некоторых церковных переводов был отнюдь не нов. Его возбуждали еще при патриархе Филарете , отце Михаила Федоровича . Но при Алексее Михайловиче нужда в таких исправлениях, равно как и в общей ревизии обрядов, уже назрела. Здесь следует отметить растущую роль малороссийского православного духовенства, ведшего со времен насаждения унии героическую борьбу за православие. Так как малороссийскому духовенству приходилось вступать в полемику с высокообразованными польскими иезуитами , оно поневоле должно было поднять уровень своей богословской культуры, пойти для этого на выучку к грекам и знакомиться с латинскими источниками. Из этой украинской православной среды вышли такие ученые защитники православия, как Петр Могила и Епифаний Славенецкий . Влияние киевских монахов начало сказываться в Москве особенно после воссоединения с Малороссией . Через Малороссию же приезжали в Московскую Русь греческие иерархи. Все это заставляло и русское московское духовенство задумываться над расхождениями в греческих и московских рааночтениях одних и тех же богословских текстов. Но это поневоле разрывало самозамыкание Московской церкви, установившееся особенно после победы иосифлян и после Стоглавого Собора при Иване Грозном .

Таким образом, новая встреча с Византией, в которой были элементы косвенной встречи с Западом, стала причиной и подоплекой возникновения раскола . Результаты – общеизвестны: так называемые старообрядцы , которых было едва ли не большинство, отказывались принять «новшества», являющиеся по существу возвращением к более древней старине. Так как и староверы и никоновцы проявили в этом споре фанатическую непримиримость, дело дошло до раскола, до ухода в религиозное подполье, в отдельных случаях до ссылок и казней.

Дело было, разумеется, не только в дву- или троеперстии или в других обрядовых различиях, которые теперь представляются нам столь малозначащими, что многие объясняют трагедию раскола простым суеверием и невежеством. Нет, настоящие причины раскола лежат гораздо глубже. Ибо, по мнению староверов, если Русь есть «святая Русь» и Москва – Третий Рим , то зачем нам брать пример с греков, предавших в свое время дело православия на Флорентийском Соборе ? Ведь «наша вера не греческая, а христианская» (т.е. русско-православная). Отречение от русской «старины» было для Аввакума и его единомышленников отречением от идеи Третьего Рима, т.е. было в их глазах предательством православия, сохранившегося, по их вере, только на Руси. А раз царь и патриарх упорствуют в этом «предательстве», следовательно, Москва – Третий Рим погибает. А это значит, что приходит конец света, «последние времена».

Именно так трагически и воспринимали реформы Никона староверы. Недаром Аввакум писал, что у него «сердце озябло и ноги задрожали», когда он понял смысл никоновских «новшеств». Эти апокалиптические настроения и объясняют, почему староверы шли с таким фанатизмом на мучения и казни и даже устраивали жуткие оргии самосожжения. Москва – Третий Рим гибнет, а ведь четвертому не бывать! В Московской Руси уже установился свой ритм и свой уклад церковной жизни, который был почитаем за священный. Чин и ритуал жизни, видимое «благообразие», благосостояние церковного быта – одним словом, подчеркнутое «бытовое исповедничество» – это был стиль церковного быта в Московской Руси. Православное духовенство в Москве было проникнуто убеждением, что только на Руси сохранилось (после гибели Византии) истинное благочестие, ведь только Москва – Третий Рим. Это была своего рода теократическая утопия «земного, здешнего Града». Поэтому реформы Никона произвели среди большинства духовенства впечатление отступничества от истинного православия, и сам Никон стал в глазах ревнителей старой веры чуть ли не Антихристом . Сам Аввакум считал его предтечей Антихриста. «Дела-то его и ныне уже делают, только последний – где черт не бывал еще». (А о никоновской церкви говорилось в таких выражениях: «Яко нынешняя церковь несть церковь, тайны божественны не Тайны, крещение не крещение, писания лестна, учение неправедное и вся скверна и неблагочестия». «Антихристова прелесть показует свою личину».)

Единственный выход – в уходе в религиозное подполье. Но самые крайние защитники старой веры не останавливались на этом. Они утверждали, что настали «последние времена» и что единственный выход – в добровольной мученической смерти во имя Христово. Они развивали теорию, согласно которой теперь недостаточно одного покаяния – необходим уход из мира. «Смерть одна может спасти нас, смерть», «в нынешнее время Христос немилостив, пришедших на покаяние не приемлет». Все спасение – во втором, огненном крещении, то есть в добровольном самосжигании. И, как известно, по Руси имели место дикие оргии самосжигания (одна из тем оперы Мусоргского «Хованщина»). Правильно говорит отец Георгий Флоровский , что тайна раскола – не обряд, но Антихрист – пламенное (в буквальном смысле) ожидание конца мира, связанное с практическим крушением идеи о Москве как о Третьем Риме.

Общеизвестно, что обе стороны проявили в этой борьбе страстность и фанатизм. Патриарх Никон был крайне властным и даже жестоким иерархом, отнюдь не склонным ни к каким компромиссам. По существу раскол был великой неудачей, ибо в нем старорусское предание заменялось новогреческим. Протест староверов против Никона Владимир Соловьев метко охарактеризовал как протестантизм местного предания. Если русская церковь все же пережила раскол, то благодаря неискоренимой православности русского духа. Но раны, нанесенные расколом, не зарубцовывались в течение очень долгого времени, и следы эти были видны еще до недавнего времени.

Раскол был обнаружением духовного неблагополучия Москвы. В расколе местная русская старина возводилась в степень святыни. Хорошо говорит в этой связи о расколе историк Костомаров : «Раскол гонялся за стариной, старался как можно точнее держаться старины, но раскол был явлением новой, а не древней русской жизни». «В этом – роковой парадокс раскола...» «Раскол – не старая Русь, а мечта о старине», – замечает по этому поводу Флоровский. Действительно, в расколе было что-то от своеобразной героической романтики старины, и недаром расколом так интересовались родственные романтикам по духу символисты начала XX века – философ Розанов , писатель Ремизов и другие. В русской художественной литературе быт позднейших раскольников был особенно ярко отражен в замечательной повести Лескова «Запечатленный ангел ».

Нечего и говорить, что раскол страшно подорвал духовные и физические силы церкви. Наиболее крепкие в вере ушли именно в раскол. И неудивительно поэтому, что ослабевшая русская церковь оказала такое слабое сопротивление позднейшим церковным реформам Петра Великого , упразднившего былую самостоятельность духовной власти в России и введшего вместо патриаршества по протестантскому образцу Священный Синод, в состав которого было введено светское лицо обер-прокурор Синода. Но сам Никон, как известно, еще в процессе раскола впал в немилость царя Алексея Михайловича. Ближайшие причины этой немилости заключались в крайней властности Никона. Но тут были еще идеологические причины: Никон стал претендовать не только на роль русского первоиерарха, но и на роль верховного руководителя государства. Впервые в нашей истории, чуждой западной борьбы между государством и церковью , церковь в лице Никона посягнула на власть над государством. Никон, как известно, сравнивал власть патриарха со светом солнца, а власть царя – со светом луны. В этом – парадоксальное совпадение мыслей Никона с латинством, также претендовавшим на земную власть. По поводу этого славянофил Самарин писал, что «за великой тенью Никона встает грозный призрак папизма». Философ Владимир Соловьев до своего увлечения католичеством также считал, что в лице Никона русская церковь соблазнилась, правда на короткое время, соблазном Рима – земной властью. Это посягательство Никона было отвергнуто царем при поддержке большинства духовенства.

С момента появления на Руси киевских ученых и греков, в России начинает проявляться с каждым годом все сильнее борьба двух направлений: национального и западного.

Когда патриархом становится властолюбивый Никон, в большом количестве появляются в Москве киевские и греческие духовные деятели.

В царствование Алексея Михайловича в Московской Руси происходит борьба трех направлений: защитники национальной старины, грекофилы (сторонники греческой формы православия) и западники.

В пятидесятых годах 17 в. в Москве образуется ученое братство из прибывших из Малороссии монахов. Один из монахов, Симеон Полоцкий, получает доступ к царскому двору. Исследователи деятельности малороссийских монахов указывают, что они внесли в православие ряд чуждых ему идей, которые они заимствовали от католичества. Взгляды Симеона Полоцкого о преосуществлении Даров и об исхождении Святого Духа и от Сына, развивал также и его ученик Сильвестр Медведев.

Киевляне и греки вносят в церковную реформу чуждую русскому национальному православию струю западной церковности.

Эта струя вызывает энергичные протесты со стороны тех, кто начал церковные реформы и кто хотел провести их, считаясь с русским традиционным православием.

Противниками Никона оказались самые даровитые и умные люди эпохи, как протопоп Аввакум, как Спиридон Потемкин, знаток “Лютерской ереси”, знавший греческий, латинский, еврейский, польский и немецкий языки, как Федор дьякон, Неронов, Лазарь Вонифатьев. Они пошли в раскол не по скудости ума, а потому что были убежденные последователи православия, готовые отдать жизнь за веру предков.

Реальной причиной раскола были не “скудость ума”, а слепое, рабское преклонение Никона перед греческой обрядностью и пренебрежение традициями русской Церкви.

Никон после отстранения старых справщиков призвал “искусных мужей” из иностранцев. Главную роль среди них играли грек Паисий Лигарид и Арсений Грек.

Арсений Грек трижды менял вероисповедание, одно время он был даже мусульманином.

Уроженец острова Хиос, Лигарид получил образование в Риме в созданной папою Григорием XIII Греческой гимназии. Лигарид написал “Апологию Петра Аркудия”, известного своей пропагандой унии с католицизмом в юго-западной России. В католическом духе написаны и другие сочинения Лигарида.

За расположение Паисия Лигарида к латинству Патриарх Нектарий отлучил его от Православной Церкви.

Вот каких “искусных мужей” поставил Никон во главе исправления священных книг.

Неудивительно, что это вызвало сильное возмущение как среди бывших справщиков, так и среди духовенства и народа.

К удивлению и ужасу всех социальных слоев Московской Руси, греческие духовные лица, зараженные латинством, становятся руководителями в исправлении древних богослужебных обрядов и древних богослужебных книг.

Приглашенные Никоном греки стали делать исправления по новым греческим книгам, часть которых была напечатана в Венеции и других католических странах Европы. Получив новые книги, священники увидели в них не только исправление описок, но и много новых слов, которые в старых книгах были переведены по-иному. Так что дело шло уже не об исправлении ошибок, а о совершенно новых переводах священных книг.

До Никона жизнь русской православной церкви шла в духе соборности. Все спорные и неясные вопросы решались по общему согласию на церковных соборах. Властолюбивый Никон больше походил не на русского патриарха, а на главу католической церкви.

Благодаря ошибочным действиям Никона была нарушена симфония между царской властью и церковью, благодаря дружному сотрудничеству которых в течение веков Русь собрала национальные силы и сбросила татар. После смуты, когда государством правил фактически отец юного царя Михаила, патриарх Филарет, удельный вес церковной власти сильно вырос. При царе Алексее вековое равновесие между царской и церковной властью нарушается.

Ю.Ф. Самарин пишет в книге “Феофан Прокопович и Стефан Яворский”: «Из всех дел и слов Никоновых, до нас дошедших, усматривается его двойственное стремление: отрешить безусловно церковные владения, управление ими и судопроизводство в них от всякой подчиненности верховной власти, изолировать их в государстве, другими словами, гражданские права духовенства, как сословия, вознести на степень существенных прав самой Церкви, и в то же время в области Церкви всю власть сосредоточить в своих руках, водворить монархическое начало: эти две цели клонились к одной главной: возвести Церковь на степень самостоятельного государства в государстве. Поэтому все предшествующие учреждения (которыми Цари ввели управление церковными имениями в состав общего государственного управления, подчинив его своему надзору, нисколько, впрочем его не стесняя, Монастырский Приказ и пр.). Никон считал беззаконным вмешательством в судопроизводство церковное, расписание церковных имуществ, предписанное Царем возбуждало в нем негодование». Нельзя не отметить также, что Никон был главным виновником прекращения работы Земских Соборов в царствование Алексея Михайловича. «Не сомневаемся, -- заявляет С. Платонов, -- что главным виновником перемены правительственного взгляда на соборы был патриарх Никон. Присутствуя на соборе 1648 года в сане архимандрита, он сам видел знаменитый собор; много позднее он выразил свое отрицательное к нему отношение в очень резкой записке. Во второй половине 1652 года стал Никон патриархом. В это время малороссийский вопрос был уже передан на суждение соборов. Когда же в 1653 году собор покончил с этим вопросом, новые дела уже соборам не передавались. Временщик и иерарх в одно и то же время, Никон не только пас Церковь, но ведал и все государство. При его то власти пришел конец земским соборам».

Митрополит Макарий говорит о гордости и властолюбии Никона в период его патриаршества. «Никон при всем уме не умел поставить себя на такой высоте, как следовало бы по отношению к своему царственному другу, не умел сдерживать своей необузданной гордости и властолюбия и с упорством оставался верен тому началу, которое высказал еще при избрании его на патриаршую кафедру, т. е. чтобы сам царь слушал его во всем, как Патриарха. В своей дружбе с царем Никон желал быть лицом господствующим и позволял себе такие вещи, которые не могли не оскорблять Государя и, повторяясь нередко, неизбежно должны были вести к столкновению и размолвкам, взаимному охлаждению друзей и наконец привести к разрыву». Даже такой пристрастный защитник Никона, как профессор Зызыкин, и тот в своем исследовании “Патриарх Никон” пишет: “Конечно, Никон восстанавливал против себя своей бескомпромиссностью, прямолинейностью, суровостью”. А Ключевский характеризует Никона так: «Из русских людей XVII века я не знаю человека крупнее, своеобразнее Никона. Но его не поймешь сразу: это -- довольно сложный характер и, прежде всего, характер очень неровный. В спокойное время, в ежедневном обиходе, он был тяжел, капризен, вспыльчив и властолюбив, больше всего самолюбив». Все, кто объективно подойдут к той отрицательной роли, которую, не желая, сыграл Никон в истории раскола русской православной Церкви, не могут не согласиться со следующим заключением Ю. Самарина: «Вообще в этой многосложной и великой тяжбе Царя с Патриархом, правда и неправда, действительные вины Никона и клеветы на него возведенные, важное и ничтожное так перемешано и сбито, что, вероятно, уже оно не предстанет никогда во всей ясности и строгости. Может быть, к свержению Никона не было достаточных причин; может быть, он мог бы получить разрешение от бесстрастных судей; но не менее того, стремление Никона, мысль, которую он преследовал, но не успел осуществить, и которой современники и обвинители его не могли узреть ясно и очистить от мелких обстоятельств, эту мысль нельзя не осудить, как противную духу Православной Церкви. Никон хотел для Церкви независимости от государства в самом государстве, для Патриарха власти неограниченной, самодержавной, вообще замысел его клонился к тому, чтобы основать в России частный национальный папизм».

Поведение Никона после Отказа от Патриаршества, после того, как Царь не удовлетворил одного его требования, напоминает поведение не Патриарха, а строптивой женщины. То он отказывается от Патриаршества, хотя его к этому никто не вынуждал и благословляет на выборы нового Патриарха, потом просит прощения у Царя за свой образ действий, потом уходит в Воскресенский монастырь и до Царя снова доходят слухи, что Никон не хочет “быть в патриархах”, то он является в Успенский Собор “сшел я с престола никем не гоним, теперь пришел на престол никем незваный”.

Царь долго терпел все это странное поведение Патриарха (с июля 1658 г. до осени 1659 года) и только осенью велел созвать духовный собор. И Духовный Собор решил, что поскольку Никон самовольно оставил паству, он должен быть лишен Патриаршества. Ибо... От начала Московского государства ни от кого не было такого бесчестия, какое учинил бывший Патриарх “Никон; для своей прихоти, самовольно без нашего повеления и без Соборного совета, Соборную Церковь оставил и патриаршества отрекся...”

Радикальная ломка обрядности, которую затеял Никон всего через сорок лет после Великой Смуты, была совсем не ко времени. Приводилась она недопустимыми, грубыми способами, которые не могли не вызвать противодействия со стороны духовенства и народа.

Положение русской Церкви вовсе не было таким, чтобы необходимо было идти на такие грубые жестокие моры, на которые пошел деспотичный Никон. “Те различия, которые образовались между греческими и русскими богослужебными книгами и греческими и русскими обрядами, -- пишет проф. Голубинский, -- не представляли ничего существенного и важного, чтобы касалось веры или составляло нарушение положительных установлений Вселенской Церкви. Существование разностей в обрядах и Богослужении у частных Поместных Церквей допускалось в соответствии с преданием, выраженным Святым Папой Григорием Двоесловом в словах: “при единстве веры Церкви не вредит различный обычай”. Нельзя не согласиться с Соловьевым, что нужное и важное дело, как исправления богослужебных книг, благодаря особенности тяжелого и неприятного характера Никона и неразумному поведению, привело к весьма печальным результатам.

Большинство историков обычно всегда подчеркивали дикий фанатизм старообрядцев, их смешное пристрастие к двоеперстию и другим незначительным обрядам. Будто бы вся правда и прогрессивность была на стороне Никона. Это, конечно, пристрастная трактовка раскола, трактовка его с позиции людей ориентирующихся на западную, а не на русскую самобытную культуру. Народ защищал вовсе не буквы и разные мелкие обряды, он был возмущен тем, что Никон нарушил древние традиции православия. Сотни лет, со времен св. Владимира, многие поколения русских людей исполняли обряды определенным образом: крестились двумя перстами и вдруг оказалось, что все это они делали ошибочно неправильно, а что правильно делали только греки. Если даже это было и так, то и то нельзя такие вещи заявлять народу в такой категорической форме, как это делал Никон. И, уже совсем нельзя, правильность такого заявления подтверждать суровыми пытками и казнями. Распевая молитвы, сотни людей сжигали себя, чтоб только не исполнять указы Никона, искажавших, по их мнению, древние, истинные формы Православия.

Древняя Русь, вплоть до церковного раскола была духовно единой. Все одинаково верили, принадлежали к одной духовной культуре. И цари, и бояре, и дворяне, и крестьяне -- все члены средневековой Руси. Средневековая Русь была самобытным государством. Высшие и низшие классы были звенья единого национального целого. Церковный раскол вызвал первую трещину. Реформы Петра вызвали много других трещин в национальном сознании.

Разница в образовании, в быте, между различными слоями русского общества была количественная, а не качественная, каковой она стала после петровских реформ. Раскол раздробил духовное единство русского народа в один из самых трудных моментов его истории. В тот момент, когда Россия вплотную столкнулась с проблемой культурной связи с Европой, в народе возник религиозный раскол.

В расколе виноват не только Никон, но и царь Алексей. Основная вина царя Алексея находится вовсе не в области политической, и не в том, что он не желал заимствовать нужное с Запада, а в том, что он поддержал намерение Никона изменить традиционные русские обряды, на греческие. А в том, что после низложения Никона, которое тот вполне заслужил, царь Алексей не внял голосу народа и не поставил перед новым Патриархом вопрос о необходимости пересмотра введенных Никоном реформ.

Низложение Никона не привело к возврату на древний дониконовский путь. На Соборе 1667 года были признаны неправильными решения знаменитого Стоглавого Собора во времена святого Макария и Иоанна Грозного, в которых излагались как должно понимать основы Православия. Собор, на котором участвовали тоже греки, признал решения Стоглавого Собора незаконными и чуть ли не еретическими. Все доводы “раскольников” о правоте решений Стоглавого Собора были оставлены без внимания. Собор признал исправления, сделанные в новых церковных книгах, сделанные по новым греческим книгам, правильными и всех, кто не почитают таковых книг, объявил “раскольниками” и предал анафеме. Анафеме были преданы Аввакум, диакон Феодор, инок Епифаний и ряд других сторонников решений Стоглавого Собора.

Это было роковое решение, которое могло только углубить религиозную смуту. Отмена решений Стоглавого Собора и признание его решений ложными подрывало веру в истинность религиозного авторитета и всех других Соборов. Если в делах веры ошиблись все высшие иерархи Церкви, участвовавшие на Стоглавом Соборе, то, следовательно, могут ошибиться и участники Собора 1667 года. Осужденные “раскольники”, не подчинились этим ошибочным решениям и писали: “Держим православие, бывшее прежде Никона Патриарха и книги держим письменные и печатные, изданные от пяти патриархов: Иова, Гермогена, Филарета, Иосафа и Иосифа Московских всей России и хощем собором, бывшем при царе Иване Васильевиче, правы быти, на нем же был и Гурий, наш Казанский чудотворец, с сими книгами живем и умираем”.

Великий Собор 1667 года поступил совершенно неправильно, объявив раскольников еретиками. Ведь их расхождение с церковью относились не к догматам, а только к обрядам. Анафема на раскольников, провозглашенная так называемым “Великим Собором”, только испортила все дело.

“В крутой резкости перемен отчасти кроются причины если не появления самого раскола, то быстроты и широты его распространения”. Начались преследования “раскольников” еще при жизни царя Алексея. Сначала преследования носили случайный характер. Но, тем не менее, пойдя вслед за Никоном по неправильному пути, изменив своему высокому христианскому воззрению, что нельзя заставить веровать силою, Тишайший царь совершил роковую ошибку. Углубленная его преемниками, эта ошибка привела к самым трагическим последствиям. Она положила начало отхода сначала от религиозных традиций, а затем и от национальных политических идеалов.

После смерти царя Алексея, в царствование его сына Федора и правление царевны Софьи преследование раскольников расширилось.

В 1681 году была запрещена продажа и распространение древних книг и сочинений, оправдывающих старое православие, начались розыски и преследования старообрядцев. В 1682 году по повелению царя Федора был сожжен самый видный вождь раскола Аввакум. Но это только усилило сопротивление. Даже монахи Соловецкого монастыря отказались служить по новым книгам и 10 лет отбивались от царских воевод, посланных взять Соловецкий монастырь. Выступление Никиты Пустосвята в 1682 году в защиту древних истинных обрядов было расценено уже как государственное преступление и ему была отрублена голова. При Софье был издан закон, окончательно запрещающий раскол. Тех, кто укрывал старообрядцев, били кнутом, “раскольников”, соблазняющих сторонников реформированного на греческий образец православия, стали казнить.

Государство пошло по ложному пути вслед за церковью. Хранителям древнего, настоящего русского православия пришлось бежать в глухие леса, где они стали основывать свои скиты и уходить в изгнание в чужие земли: в Лифляндию, в Польшу и в Крым.

В то самое время, как старообрядцам рубили головы, правительством было разрешено иезуитам проповедовать католичество. В 1685 году иезуиты открыли в Москве школу и начали проповедовать католичество среди иностранцев и русских. Вместе с иезуитами усилили свою деятельность и жившие в немецкой слободе протестанты разных толков.

Единый прежде религиозно русский народ стал раскалываться на куски. А этим самым подготавливалась благоприятная почва для разрушения всех устоев русской национальной жизни, так что если говорить о бездне, на краю которой, по мнению историков-западников, находилась Русь накануне восшествия на престол Петра I, то эта бездна заключалась не в политическом и социальном строе Московской Руси, не в отсталости от запада, а в отходе от древнего, уставившегося со времен святого Владимира, понимания Православия и традиционной обрядности, существовавшей семь веков.

Выводы по главе 1

По нашему убеждению, к которому мы пришли при работе над данной главой, Промысел Божий в Русском Расколе 17-го века очевиден, а главное, в конечном счете, исключительно полезен: живой церковно-послушный ствол Церкви остался. Скажем словами старообрядцев: "То, что обыкновенно называют Старообрядчеством, или расколом, в сущности есть ни что иное, как часть некогда великой и цветущей Церкви, искони живой, растущей, одухотворенной". Бесспорно так, но эта небольшая часть откололась и почти увяла, а великая Церковь по-прежнему живет и одухотворяется Святым Духом.

Есть все основания предполагать, что Промыслом Божьим трагедией Раскола Русская Церковь подготавливалась к страшным последним временам: богоотступничества, всевозможных ересей, отвержения высшей Истины. Так, узаконивая троеперстие (важнейший спорный вопрос Раскола; если можно так выразиться, "догматический обряд", вокруг которого разгорелась основная борьба) Патриарх Никон возможно провиденциально утверждал главный, троичный догмат Православия, который в нынешнее время отвергают многочисленные христианские секты.

Вплотную сюда же примыкает, наверное, одна из самых актуальных проблем современного христианства - проблема экуменизма.

Очевидно также, что трагедия Старообрядчества промыслительно указывает на необходимость и неизбежность динамики правил, порядка, характера жизни и развития Церкви, что выходит далеко за пределы обрядности и углубляет раскрытие или помогает сохранению догматов Церкви в новых условиях.

В событиях Раскола Промысел Божий явно усматривается не только в сохранении (через очищение от омертвелости) благодати в Церкви. На наш взгляд, великой трагедией русского народа и Церкви потомкам указывается, что в Церкви должна пресекаться всякая гордыня - выражающаяся будь-то в непослушании, или своеволии, или еретическом мудровании.

Во второй главе рассмотрим влияние церковного раскола на русскую культуру 17 века.

Три столетия гонений понадобились для того, чтобы признать старые обряды спасительными и благочестивыми.

Святая и неожиданно проклятая Русь

Более трёхсот лет назад Россия исповедовала одну христианскую, православную веру и составляла единую православную Церковь. Не было тогда в Русской Церкви ни расколов, ни раздоров. Более шести веков, начиная с крещения Руси в 988 году, Русская Церковь наслаждалась внутренним миром и покоем. Она сияла многочисленным сонмом православных святителей, чудотворцев, угодников Божьих, славилась великолепием храмов и множеством святых монастырей. Своей верой, набожностью и благочестием русский народ удивлял приезжавших в Россию иностранцев. Его молитвенные подвиги приводили их в восторг и удивление. Россия была действительно Святой Русью и по праву носила этот священный титул: святость была идеалом русского благочестивого народа.

Но именно в это время, когда Русская Церковь достигла наибольшего величия, в ней совершился раскол, разделивший всех русских людей на две половины - на две Церкви. Это печальное событие произошло во второй половине XVII века в царствование Алексея Михайловича Романова и патриаршество Никона. Сторонники реформ и их последователи стали вводить в Русскую Церковь новые обряды, новые богослужебные книги и чины, устанавливать новые отношения к Церкви, а также к самой России, к русскому народу; укоренять иные понятия о благочестии, о таинствах церковных, об иерархии; навязывать русскому народу совершенно иное мировоззрение, иное мироощущение.

Всё это послужило причиной церковного раскола. Противников Никона и его новшеств стали звать оскорбительной кличкой - "раскольники", на них свалили и всю вину церковного раскола. На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали раскола: они остались при прежней, старой вере, при древних церковных преданиях и обрядах, ни в чём не изменили своей родной Русской Церкви. Поэтому они справедливо называют себя староверами, или древлеправославными христианами. После им было присвоено и общепринято мирское (не церковное) наименование - старообрядцы, которое говорит лишь о некоторой внешности староверия и ничуть не определяет его внутренней сущности.

Как стали ходить против солнышка, или "против Христа"

Изменения чинов и обрядов Церкви Никон начал с упразднения двоеперстия и замены его на троеперстие, бытовавшее приблизительно с XV века в Греции. Тогда как ещё московский Стоглавый Собор (1551 год) определил: "Аще кто не знаменуется двема персты... да будет проклят". Со временем плотно вошло в практику обливательное крещение, несмотря на то, что 50-е Апостольское правило повелевает крестить только через полное погружение. Вместо сугубого (двойного) употребления слова "аллилуйя" было введено трегубое (тройное) его употребление. Крестный ход, который раньше совершался посолонь ("по солнышку", как бы за Христом, Который олицетворял Собою солнце), теперь стал совершаться наоборот (против солнца). Если раньше божественную Литургию служили на семи просфорах, то позже стали служить на пяти. Но самым страшным явлением реформы было наложение проклятий и анафем на старые чины и обряды и на придерживающихся их людей (соборы 1665-1666 гг.) Никак не ожидал православный люд, что все русские святые: Сергий Радонежский, Зосима и Савватий Соловецкие, Антоний и Феодосий Печерские, Александр Невский и другие Божьи угодники, жившие до XVII века, тоже косвенно подпадут под эти клятвы. Ведь и крестились они двуперстно, и молились по-старому.

При помощи греческих духовных лиц весьма сомнительной компетенции в знании славянского языка была проведена так называемая книжная справа. Этой справе подверглись все богослужебные книги (староверы впоследствии назовут эту справу порчей). Даже имя Спасителя нашего стало писаться и произноситься по-новому. Вместо славянского написания Исус с одной буквой "и", была введена греческая форма этого имени с двумя - Иисус. Из Символа Веры, в месте, где говорится о Святом Духе, исключили слово "истинного" (старый вариант: "И в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго...")

Век семнадцатый - цепь и петля

Уже после своего ухода с патриаршего престола, находясь в монастырском заточении, Никон сам признает нецелесообразность книжной справы. Но им же запущенный безжалостный маховик раскола был уже необратим. Официальные церковная и гражданская власти не оставляли народу права выбора. Все, не приемлющие церковную реформу, объявлялись фактически вне закона. Неподчинение царской и патриаршей власти каралось ссылками, пытками и казнями. История донесла до нас имена многих страдальцев за старую веру. Но наиболее знаменитые из них - это боярыня Феодосия Морозова (преподобномученица Феодора) и священномученик протопоп Аввакум. Со временем сопротивление реформам приобрело массовый характер. Монахи Соловецкого монастыря упорно не хотели принимать новые чины и обряды и молиться по новым книгам. Они открыто выразили свой протест. На усмирение мятежа были посланы войска. Монастырь сдерживал осаду в течение восьми (!) лет, и лишь по предательству одного из монахов стрельцы, ворвавшись в стены обители, учинили над непокорной братией кровавую расправу.

Как точно скажет современный старообрядческий поэт Виталий Гриханов:

"Век семнадцатый - ловчие сети,
Век семнадцатый - цепь и петля"

Этот период можно охарактеризовать как бегство Церкви в пустыни и леса. Уходя в отдалённые места и устраивая там свои поселения, староверы пытались сохранить не только собственную жизнь, но и чистоту веры. Постепенно эти поселения преобразовывались в старообрядческие центры: среди них Стародубье (Белоруссия), Ветка (Польша), Выг, Иргиз, Керженец (кстати, отсюда ещё одно наименование староверов - кержаки). Многие восприняли эти времена как апокалипсические. Бытовало утверждение, что церковное благочестие окончательно пало, в мире воцарился антихрист, а истинного священства не осталось. Отсюда начало развиваться течение, именуемое беспоповством.

У беспоповцев не было священников и основные богослужебные чины (крещение, погребение, соборная молитва, исповедь) совершались простецами - мирянами. Другая часть старообрядцев, не признавая и не оправдывая эту крайность, согласно существующим каноническим правилам, принимала к себе тайно сочувствующее священство от патриаршей новообрядческой Церкви, тем самым сохраняя все церковные таинства, кроме хиротонии. Хиротонию, т. е. рукоположение в священный сан, мог совершать только епископ, но древлеправославных епископов к тому времени не осталось. Одни приняли патриаршие новины, другие сгинули в ссылках и тюрьмах.

Восстановление иерархии

Будучи окормляемы беглыми попами, староверы всё же желали обрести себе епископа и тем самым восстановить полноценную трёхчинную иерархию. Не доверяя российским архиереям патриаршей Церкви, старообрядцы стали искать кандидата на святительское служение на Востоке. Для этой миссии были избраны грамотные, начитанные иноки Павел (Великодворский) и Алимпий (Зверев). После многолетних поездок и депутаций, выбор пал на Босно-Сараевского митрополита Амвросия. Павел и Алимпий очень скрупулёзно изучали вопрос о крещении митрополита Амвросия, его служении и не находился ли он в запрещении. В то время, в сороковых годах XIX века, он находился в Константинополе, был за штатом и служил при Константинопольском патриархе. После многих бесед с русскими старообрядцами Амвросий, не найдя никаких еретических погрешностей в старом русском вероисповедании, не нарушая канонических правил Церкви, решается стать древлеправославным архиереем.

Поскольку в России старообрядцам запрещалось иметь собственного архиерея, то кафедру решено было утвердить на территории Австро-Венгрии в селе Белая Криница (ныне - Украина). Таким образом, в октябре 1846 года в Успенском соборе Белокриницкого монастыря совершился чин присоединения митрополита Амвросия к старообрядческой Церкви. Отсюда пошло название иерархии - Белокриницкая. Присоединился он в сущем сане митрополита вторым чином через миропомазание (в Белокриницком монастыре до сих пор сохранилось немного мира ещё дониконовского освящения).

От "золотого века" до современности

Знаменитый Высочайший УказВ России на протяжении долгого времени по отношению к старообрядцам действовали значительные ограничения и запреты. Им не дозволялось открыто исповедовать свою веру, иметь собственные учебные заведения, они не могли занимать руководящих должностей в тогдашней имперской России. Католики, протестанты, мусульмане и иудеи находились в несравнимо лучших условиях. Они обладали всеми правами граждан России, а староверы, исконно русские люди, хранители древнего благочестия, - были на своей земле изгоями. Но вот в канун Пасхи 1905 года выходит Высочайший Указ "Об укреплении начал веротерпимости", в котором, помимо прочего, император Николай II подчеркнул, что старообрядцы "искони известны своею непоколебимою преданностью престолу".

С этого времени начинается так называемый "золотой" период старообрядчества. Активизируется приходская и общественная деятельность, учреждаются новые архиерейские кафедры, открываются учебные заведения. Только за двенадцать лет (до 1917 года) в России строится более тысячи старообрядческих храмов. Всё это происходит благодаря колоссальному потенциалу, нерастраченному за годы вековых гонений, благодаря природному трудолюбию, смекалке и приобретённому опыту выживания в тяжелейших условиях.

Несмотря на благосклонность царской власти, синодальная Церковь не стремилась признать старообрядцев. Лишь в 1929 году Синод постановил упразднить все клятвы на старые обряды "яко не бывшие", а сами обряды были признаны спасительными и благочестивыми. В 1971 году на поместном соборе РПЦ это постановление было подтверждено.

С чего все началось?

О необходимости церковной реформы в России начали говорить еще в 1640 годы. Тогда в Москве появился «кружок ревнителей благочестия», участники которого выступали за унификацию церковных текстов в богослужении. В церковных книгах были значительные разночтения, произошедшие зачастую из-за ошибок переписчиков. Но члены кружка не могли прийти к единому мнению относительно вопроса, на основе каких книг вносить изменения. Одна часть предлагали в качестве образца взять древнерусские церковные книги, а другая часть предлагала брать за основу греческие книги.

В разрешении этой дилеммы роль сыграли несколько факторов. К тому времени уже централизованное русское государство требовало унификации всех церковных правил и обрядов. А стремление государства упрочить свое международное положение среди православных стран сыграло в пользу выбора унификации по образцу греческих книг. Кроме того, в правительственных кругах была популярна теория о Москве как о Третьем Риме, которая была выдвинута еще при Иване Грозном псковским старцем Филофеем. Согласно этой теории, после христианского раскола 1054 года центром Православной церкви стал Константинополь, а после его падения в 1453 году на этот статус имеет право Москва. Но для подтверждения этого статуса была необходима поддержка греческой церкви. А для этого надо было проводить богослужение по греческим правилам.

Историки также обращают внимание на желание государства стабилизировать внутриполитическую обстановку с помощью этой реформы. Установления единообразия правил церковной жизни, по мнению власти, становилось важным инструментом поддержания национального единства в государстве, которое еще недавно пришло в себя после смутного времени и иностранной интервенции. Кроме того, в 1654 году по решению Переяславской рады к Российскому государству присоединилась Украина, где православная литургия проводилась по греческим канонам. Унификация способствовала объединению Малороссии с Россией.

Переяславская рада. 8 января 1654 г.

«Собиный друг» царя

Церковный раскол связан с именем патриарха Никона, в миру известного как Никита Минин. Родился будущий патриарх в 1605 году в семье мордовского крестьянина в селе Вельдеманово Нижегородской губернии. По воле родителей он стал священнослужителем и на этом поприще сделал блестящую карьеру. В 38 лет он получил высокий духовный сан игумена Кожеозерского монастыря в Архангельской губернии, а через три года уже стал архимандритом Московского Новоспасского монастыря. Карьера его пошла в гору после того, как в 1646 году, будучи игуменом Кожеозерского монастыря приехал по монастырским делам в Москву и был представлен царю Алексею Михайловичу. Семнадцатилетнему государю понравился игумен и он оставил Никона при дворе и впоследствии способствовал получению им сана Новгородского митрополита. Но в 1651 году Никона вернули в Москву и с этого момента влияние его на царя только возрастало. Через год он при поддержке государя стал патриархом после смерти патриарха Иосифа. С этого времени церковная реформа шла при полном участии и непосредственном руководстве Никона. Влияние Никона на царя было настолько велико, что царь называл его «собиным (особенным) другом».

Патриарх Никон

Суть реформ

Получив полную поддержку царя, патриарх смело проводил церковную реформу. Главные обрядовые изменения были в следующем:

Крещение не двумя, а тремя перстами. Это нововведение вызвало особенно противодействие сторонников старых обрядов.

Замена земных поклонов поясными;

Написание «Иисус» вместо «Исус»;

Движение верующих в церкви мимо алтаря не по солнцу, а против него;

Сокращение просфор (богослужебный хлеб) для литургии;

Произношение «Аллилуйа» в церковном пении три раза вместо двух.

Изменения были внесены и в некоторые правила иконописи. Все книги и иконы, написанные по старым образцам, подлежали уничтожению.

Реформы Никона встретили жесткое сопротивление со стороны определенной части духовенства, что впоследствии привело к глубокому расколу. Наиболее упорными и последовательными противниками Никона стали члены «кружка ревнителей благочестия», куда раньше входил сам Никон. Они говорили, что недопустимо введение «латинства», потому что греческую церковь в России считали «испорченной» еще со времен Флорентийской унии 1439 года, которую впоследствии отказались принять православные христиане. Для верующих нововведения Никона выглядели, как серьезное отступление от традиционного канона, богохульством. Так, крестное знамение, совершаемое новым способом, расценивалось, как неуважение к самому Господу. Ведь из трех пальцев получался «кукиш Богу».

Возникновение раскола и движения старообрядчества

Однако Никон при поддержке царя последовательно и жестко продолжал проводить реформы. На Московском соборе 1656 года анафеме были преданы те, кто держался двуперстного крестного знамения. Противники реформ Никона отлучались от церкви. Но жесткость и упорство патриарха вызывали лишь ожесточение у противников реформ. Преследуемые царскими войсками, они скрывались на окраинах страны, в труднодоступных лесах Севера, Сибири и Урала. Здесь они создавали свои старообрядческие поселения и продолжали молиться по-старому. Широко известны в истории случаи, когда при приближении карательных отрядов царя, они устраивали самосожжение, получившее название «гарь».

Примером стойкости перед давлением государственных реформ стало сопротивление монахов Соловецкого монастыря. Они оказывали сопротивление вплоть до 1676 года и выдерживали осаду царских войск. Они считали, что царь Алексей Михайлович стал слугой Антихриста. Именно в этом большинство историков видят причины фанатичного упорства сторонников раскола. Они были уверены, что Никон с его учением является порождением сатаны.

Осада Соловецкого монастыря войском воеводы Ивана Мещеринова

Но в этом сопротивлении историки видят и социальные причины. Большинство раскольников были крестьяне, которые таким образом не только шли за правой верой, но и освобождались в скитах от поборов помещиков. Было среди раскольников и много духовных лиц, которые не могли смириться с новыми правилами. Для них признание нововведение означало, что всю прежнюю жизнь они прожили неправильно, с чем они не могли согласиться. Были среди них посадские люди и купцы, которые конкурировали с монастырями, которые активно занимались торговлей и промыслами. Они считали, что духовенство вторгается в их сферу и все, что шло от патриарха, они принимали как зло.

Среди старообрядцев были и представители господствующих слоев, например боярыня Морозова и княгиня Урусова. Но это, скорее, единичные случаи. Но самым известным противником никонианства стал протопоп Аввакум, проповедник и известный публицист, бывший участник кружка «ревнителей благочестия». Он был священником при дворе, но когда отказался от новой религии, подвергся жестоким гонениям, пережил ссылку и страдания, смерть детей. Тем не менее Аввакум не отказался от религии и впоследствии был заживо сожжен в «земляной тюрьме» после 14 лет заключения. Для старообрядцев главным литературным произведением стало написанное им «Житие».

По оценкам разных исследователей, во второй половине XVII века в раскольниках оказались от 40 до 50% населения страны того времени. Это как минимум 7−8 миллионов человек. В XVIII веке старообрядцев насчитывалось в пределах трети всего населения.

Протопоп Аввакум

Размолвка царя и Никона

Амбиции и властность патриарха Никона, его бескомпромиссность и стремление ставить церковную власть выше светской, вскоре стали тяготить Алексея Михайловича. Никон активно вмешивался в светские дела, и в 1658 году царь потребовал, чтобы патриарх больше не именовался великим государем. Тогда Никон в знак протеста уехал в Новоиерусалимский монастырь. Он думал, что царь уступит, но этого не произошло. Более того, Алексей Михайлович потребовал, чтобы Никон сложил полномочия патриарха. Но лишить его патриаршества он не мог. Не мог и церковный собор. Отстранить патриарха смогли только в 1666 году на Московском соборе, где участвовали два вселенских патриарха - антиохийский и александрийский. Собор поддержал царя и лишил Никона патриаршего сана. Он был заключен в монастырскую тюрьму, где умер в 1681 году.

Отстранением Никона реформы не были свернуты. Тот же Церковный собор официально утвердил новые обряды, а старообрядцев объявил еретиками. Репрессии в отношении приверженцев «старой веры» продолжились с новой силой.

Царь Алексей Михайлович Романов (Тишайший)

Итоги и значение раскола

Безусловно, церковный раскол стал национальной трагедией для русского народа. Перестало существовать духовное единение народа и впервые в истории государства возникает вражда на религиозной почве. Впоследствии усилилась социальная разобщенность среди населения.

Распад этого царско-патриаршеского дуэта и дальнейшее заточение патриарха положило начало тому, что впредь дела церковные стали вторичны, а дела государственные - первичны. Это считается началом процесса подчинения церкви государству. Впоследствии, во времена Петра I, процесс продолжился ликвидацией патриаршества и созданием Синода, который возглавлял назначаемый царем светский чиновник.

Некоторые историки в реформах Никона и последовавшем за ним расколе усматривают и положительный итог. Так, по их мнению, произошло укрепление международного положения России и ее связей со странами православного мира. Кроме того, появившееся старообрядческое движение внесло вклад в развитие русского искусства. Они создали ряд духовных центров, свою иконописную школу, сохранили древнерусские традиции книгописания и знаменного пения.